Старшая правнучка - Страница 57

Как всегда не сразу отключившаяся от прошлого века, Юстина не ухватила сути происходящего.

– Не торопитесь, тетушка, сядьте. И расскажите все толком. При чем здесь Идалька?

Фыркнув, Гортензия повалилась в кресло и, кипя от возбуждения, принялась пояснять:

– Ну как при чем! Твоя дочь, а тебе и дела нет! Ей шестнадцать исполнилось, теперь имеет право участвовать в заездах в качестве ученика. Это такие должности у них, до сих пор она ездила в качестве любителя. А если учеником станет, так придется и за лошадьми ухаживать, как же тогда школа? Но Людвик запрещает не из-за школы, ему такое не понять, а из-за махинаций на бегах. Он и сам пострадал, а теперь не желает, чтобы Идалька рпутывалась.

Юстина ошарашенно молчала, переваривая неприятную новость и пытаясь вспомнить махинации годичной давности, ведь знала о них что-то.

– Поговорю с Идалькой, – наконец решила она. – Дядюшка наверняка преувеличивает, а Идалька – девочка умная, до сих пор никаких неприятностей мне не доставляла.

– И благодари бога! Однако непременно разберись. И еще. Барбара вся высохла, уж не болезнь ли какая? А на бега чуть не каждый день ездит.

У Юстины дрогнуло сердце. Да, надо опять заняться семейными проблемами, никак не удается дневник прабабки дочитать.

Начала она с дочери, та была под рукой.

В ответ на встревоженные расспросы матери Идалька спокойно объяснила:

– Мамуля, ведь я собираюсь заняться этим на каникулах. Мне дают трехмесячный испытательный срок, и у меня как раз все лето свободно. Если не получится – откажусь, ничего не поделаешь, но попробовать хочу. И еще денежки за лето заработаю. А мне обещали и участие в заездах. На дедулю не обращай внимания, на ипподроме без обмана не обходится.

– И ты тоже намерена участвовать в обмане?!

– Не обязательно, может, в моем заезде не придется, как повезет. Да и на фаворита меня не посадят. Разреши мне попробовать, мамуля! Ну что тебе стоит?

– Мне ничего не стоит, – подумав, честно ответила Юстина. – А вот дедушка твой…

– А дедушка несовременный человек! Он считает, с лошадьми во всем должна проявляться идеальная честность, как в прежние времена. Хотя мне кажется, что и раньше организаторы скачек что-то химичили. Вон бабуля Барбара это понимает и делает выводы. Но я ведь сама никого обманывать не собираюсь, просто очень люблю лошадей, а ты должна бы доверять своей дочери. Вдруг мне повезет и стану жокеем?

Юстина критически оглядела свое чадо и сухо заметила:

– Я, конечно, не эксперт, но сдается мне, жокеями становятся люди маленького роста и щуплые, а в нашем роду, к сожалению, женщины все крупные и дородные. И в ближайшие два-три года ты или наберешь вес, или помрешь с голоду, пытаясь похудеть. Так что хорошенько подумай…

Рассудительная Идалия философски заметила:

– Ну так у меня хотя бы эти три года есть. Поезжу, сколько смогу, по крайней мере в старости будет что вспомнить. Не беспокойся, мамуля.

Затем Юстине пришлось провести душеспасительную беседу с Людвиком. Тот рвал и метал, понося на чем свет стоит повсеместное падение нравов. По мнению старого лошадника, скрывать достоинства и возможности доброго скакуна – уголовное преступление, на финансовые же потребности каких-то неизвестных высокопоставленных политиков ему было совершенно наплевать, и он не желал, чтобы его двоюродная внучка попала в это болото. Юстине потребовалось много времени и нервов, чтобы убедить Людвика не проклинать несчастную.

Напоследок Юстина отправилась к Барбаре.

– Ведь я предупреждала тебя, к чему идет дело, и просила предостеречь Людвика, – спокойно напомнила Барбара в ответ на ее нервные жалобы. – Да, я хожу на ипподром, мне просто интересно, как они там все организовали, и могу заверить – ничего особо ужасного. Раза два в год они устраивают заезды для себя, а все остальное – обычные ипподромные махинации. Разумеется, это не для Людвика, его запросто может кондрашка хватить. У меня же низкое давление, так что, возможно, переживу. А вот метастазы… От меня скрывают и удивляются, что я до сих пор жива, но не принимай близко к сердцу. Я собираюсь прожить до самой смерти!

Барбара и в самом деле страшно похудела, однако держалась стойко, наверное благодаря своему упорству. И еще была жива, когда Идалька отказалась от жокейской карьеры, поняв, что скачки не для нее. Юстина же за эти два года успела расшифровать еще один порядочный фрагмент прабабушкиного дневника.

…все девки кухонные тем недовольны, ну да я во внимание не беру, твердо решив восстановить прежние запасы. Посулю какую-никакую премию – мигом все спроворят. Да и панну Доминику к заготовкам сухого варенья подключу, небось ее не убудет.

Дочь моя Зосенька пользуется в свете чрезвычайным успехом. Меня это радует, однако же, не будучи из тех мамаш, что дитятем своим ослеплены, вижу и недостатки, и они меня огорчают. Младшая моя дочь, хоть, надо признать, удивительно хороша, отличается излишней худобой. В моде девицы пухленькие, в ее же ручках точеных при всем желании не увидишь на локоточках никаких аппетитных ямочек, со спины в нижней части скорее на парня смахивает, да и бюстик невелик. А вот поди ж ты, женихи так вокруг нее и вьются! Потому опасаюсь, уж не охотники ли они за приданым, ибо о наших достатках все знают. Ханнусе повезло, муж ее до сих пор на руках носит, вот бы и Зосеньке такого.

А уж как матери здешних невест пана Порайского обхаживают! Со стороны и глядеть без смеха нельзя. Да и то сказать, лучшая партия в округе. Едва пан Порайский прибыл к нам из вояжей своих заграничных, так все дамы на него нацелились. Под Люблином имения у него огромные, а сверх того еще фирма какая-то богатая, да наследство вдобавок получил по бездетном дядюшке. Миллионное состояние! Для Зоей своей я бы его не желала, субтильный больно и изманерничался до невозможности. Кларисса же так и мечтает его с какой-нибудь из своих дочерей оженить. Однако гонор свой блюдет, не то что Войничи. Те, не убоявшись компрометации, свою Эмильку одну с паном Порайским отправили на длительную прогулку. И ничего не добились, ибо пан Порайский не лыком шит, ни на минуту с глаз гостей не скрывался, только по аллее прохаживался, за кустами не прячась. Висницкие же свою Паулинку аж из Гавролина привезли, и эта панна трепетная по наущению маменьки да теток дозволила себя запереть с кавалером в оранжерее! И опять попусту. Пан Порайский – ничего не скажешь, ума ему не занимать – окно изнутри выбил и, когда все огородники сбежались, при множестве свидетелей всенародно даму галантно за ручку из заточения вызволил, стул к окну подставив, хоть дама изрядно тому противилась. Аж смех берет на все эти ихние ухищрения. В Варшаве же, по слухам, купецкие да банкирские дочки целыми табунами охотятся на богатого жениха.