Старшая правнучка - Страница 60

…А теперь толки о революции пошли, вовсе уж несусветные. Какая такая революция, мало нам было французской? Матеуш пропасть газет читает и мне пересказывает, что из них вычитает. И об эмансипантках аглицких, я всегда на ихней стороне была. И о мужиках, которые с голоду мрут, так у меня никто никогда не помер. И о неудовольствиях рабочего да фабричного люда. Так уж куда лучше им облегчение сделать, чем до революции доводить. Они ведь, чуть что, сразу за революцию хватаются, а от нее сроду никому никакого толку не было.

…Свиноматка опоросилась, принесла мне девятнадцать поросят, так я непременно всех выхожу…

На свиноматке прабабкин дневник внезапно закончился, в красном томе много страниц остались чистыми. Для Юстины это явилось неожиданным ударом, ведь последние записи Матильды недвусмысленно свидетельствовали о том, что императорские сувениры были спрятаны в Блендове. Она же так и не проверила блендовский дом, даже не сделала попытки.

Очень недовольная собой, Юстина сидела над последней страницей прабабкиного дневника, когда к ней ворвалась Гортензия с тревожным сообщением о здоровье Барбары.

– Хотели в больницу забрать, но она не согласилась. Дома лежит. И желает этого Барбара или нет, кто-то из родных должен постоянно находиться при ней. Сиделка дежурит, но это другое дело. Брось свои каракули и поезжай!

Юстина вздрогнула.

– Лежит? Как это?.. Ведь еще три дня назад…

– "Три дня, три дня"! Позавчера она слегла и уже не встанет. Уж я-то знаю, что с ней, хоть ты и несла какие-то глупости об аппендиците. Толпы родичей ей ни к чему, но одна родная душа нужна.

С этим Юстина была полностью согласна. Не возражая, собрала свою драгоценную макулатуру и спрятала в долгий-предолгий ящик.

Юстина не выходила от Барбары, которая не допускала больше никого, кроме Амельки. Естественно, круглосуточно при ней дежурили опытные сиделки, которым платили по-царски.

Через две недели Барбара сдалась и умерла.

***

Не менее года понадобилось Юстине, чтобы навести хоть какой-то порядок в своей жизни. Не так-то просто оказалось переехать в Барбарину квартиру, уж слишком много было на нее претендентов, причем даже из властей предержащих. Не помогла ни высокая должность Болеслава, ни его ценные знакомства. Помогла сама Барбара: она так умно оформила завещание на Юстину, что никому не удалось придраться. Тогда претенденты принялись предлагать всяческие обмены. На обмены Юстина не шла. Наконец ее семью оставили в покое.

Идалька окончила школу, получила аттестат и поступила на филологический. Вскоре появился и ухажер, который очень понравился Юстине, такой тихий и вежливый, к тому же из хорошей семьи, а свою несомненную эрудицию особо не афишировал. Был он старше Идальки, уже получил высшее образование и работал графиком. Странная и какая-то неопределенная профессия, неупорядоченная и не очень хорошо оплачиваемая, зато оставляла возможность самому распоряжаться своим временем. И справедливости ради стоит добавить, неожиданно приносила ему весьма высокие гонорары, правда не слишком часто.

Дневник прабабки Юстина оставила у Гортензии. Держать дома боялась, а вдруг кто заглянет? Юстине же очень не хотелось, чтобы узнали о допущенной ею ужасной промашке – вовремя не прочла дневник и не позаботилась о розыске завещанных ей драгоценностей, некогда покорявших Париж и Вену. У Гортензии бумаги прабабки были в безопасности, поскольку Людвика они совершенно не интересовали, а сама Гортензия, хотя и любила всюду нос совать, уже давно потеряла интерес к рукописи.

А вот записки панны Доминики Юстина забрала домой, намереваясь ознакомиться поподробнее. Вовсе не потому, что питала надежду отыскать в них какое-то упоминание об интересующих ее сокровищах. Просто слишком трудно было вот так сразу расстаться с тем благословенным, спокойным временем, погружаясь в которое она душою отдыхала от современности. Ей даже пришло в голову, что Матильда перестала писать в связи с наступлением всем известных событий, ведь надвигалась война, мир стремительно изменялся, в безвозвратное прошлое уходили старые порядки. Межвоенное двадцатилетие Матильде явно не понравилось.

Итак, Маринка давно замужем, пристроена, Идалька учится, Болеслав, прекрасный специалист в своей области, на любимой работе и хорошей должности, Амелия уже получила широкую известность как талантливый специалист в области художественной фотографии, Феля довольна, что всем остальным хорошо и в доме нет прежних разврата и смертоубийств. Юстина получила возможность передохнуть, хотя и мучило порой беспокойство о Павлике на чужбине. Павлик устроился прекрасно, стал уже шеф-поваром ресторана первоклассного отеля, и американские миллионеры безуспешно пытались переманить его к себе, предлагая огромные деньги. А сердце матери все равно болело, ведь сынок так далеко!

***

Стряхнув с себя заботы повседневности, Юстина с наслаждением погрузилась в дни минувшие. В записках панны Доминики быстро нашлось то место, до которого Юстина дочитала в прошлый раз, переключившись на дневник прабабки, поскольку он показался ей намного интереснее. Теперь же, зная содержание дневника Матильды, она вдруг стала обнаруживать в записях экономки просто потрясающие вещи.

Вот, например, после подробного описания заготовки сушеной сливы панна Доминика записала следующее:

6 октября 1885 года

Делать, должно быть, нечего кузине Матильде, коли в столь горячую пору заготовки на зиму солений, варений, сушений и прочих припасов заявилась ко мне в Блендово и, от работы оторвав, начала мне голову морочить. Будто я сама не ведаю, чего и как следует производить. Будто и так с утра до ночи, рук не покладая, о ее же благе не пекусь. Без моего присмотра порядка не будет, так к чему всякие глупые указания давать? Уж за столько лет выучила, что следует делать, неисправности же какой за мной не водится, как же расценить такое ее поведение? Под вечер только кузина малость угомонилась и, по своему обыкновению, в библиотеке заперлась.